Александр Блог — 163.

[bytebuster]

Валентин поднялся на последний этаж, прошел по площадке и остановился перед обшарпанной дверью. Кашлянул в кулак и нажал кнопку звонка. Подождал минуту, ничего не происходило. Валентин нажал еще раз. Потом еще. Наконец за дверью послышалась возня.

— Чё надо? — раздался неприятный дребезжащий голос.

— Здравствуйте, — сказал Валентин. — Павел Евпатьевич Аппаратов здесь живет?

— Пиздуй отседа, — ответил голос.

— Павел Евпатьевич, это вы? — Валентин пропустил агрессивный выпад мимо ушей.

— Пиздуй, говорю, отседа, — повторил голос.

Валентин опять кашлянул в кулак.

— Здравствуйте, Павел Евпатьевич. Меня зовут Валентин. Я из россомола.

За дверью молчали.

— Я к вам по линии соцзащиты и опеки.

Молчание.

— Павел Евпатьевич, я пришел поздравить вас и вручить праздничную пайку.

Дверь щелкнула замком.

На пороге стоял худой старик лет семидесяти. Угрюмое лицо его покрывала трехдневная щетина, волосы всклокочены. Одет он был в тренировочные штаны и старую, но чистую футболку неопределенного цвета.

— Ты из россомола? — недоверчиво переспросил он.

— Да, — Валентин кивнул. — А вы, наверно, Павел Евпатьевич Аппаратов?

— Он самый. Чего надо?

— Я пришел вас поздравить и вручить праздничную пайку, — терпеливо повторил Валентин.

Слово “пайка” явно производило на Павла Евпатьевича благотворный эффект, делая его благожелательнее.

— Ну, проходи, Валентин, — он открыл дверь шире и сделал приглашающий жест. — Проходи сразу на кухню. Обувь не снимай, у меня засрано.

Россомолец прошел на кухню. Водрузив на табурет большой пакет с пайкой, он дождался хозяина квартиры. Свой потертый кожаный портфель поставил на пол.

— Ну, что тут у тебя? — настроение у Павла Евпатьевича явно улучшалось.

Валентин достал из пакета и поставил на стол несколько консервных банок без этикеток. Впрочем, Павел Евпатьевич и без всяких этикеток понимал, что внутри пищевая био-масса.

— Это какой сорт? — спросил он, взяв одну банку и покрутив ее в руке.

— Второй, — ответил Валентин.

— Вот спасибо, — удовлетворенно кивнул старик. — Я-то всё больше четвертым питаюсь. На большее пенсии, сам понимаешь, не хватает. А это что?

Павел Евпатьевич указал на литровую бутыль из темного стекла, которую Валентин достал и поставил на стол в самую последнюю очередь.

— Концентрат, — ответил Валентин.

— Иди ты! — не поверил старик. — Там же литр, не меньше!

Валентин посмотрел на бутыль.

— Литр и есть.

— Это с каких пор нам, старикам, по линии соцзащиты такие шикарные подгоны стали делать?

— Ну.., — Валентин несколько растерялся, — всё-таки юбилей Победы, а вы ветеран.

Павел Евпатьевич повернул бутыль этикеткой к себе. На этикетке было написано “Концентрат “Русский Миръ” 100% для внутривенных инъекций”.

Настроение Павла Евпатьевича улучшилось окончательно, перейдя в симпатию к юному россомольцу.

— Ну спасибо, сынок, — он похлопал Валентина по плечу. — Спасибо, что не забываете стариков. Ну что, по маленькой?

— Только немного, — застенчиво ответил Валентин, — у меня сегодня ещё заседание.

— Так я и говорю, по маленькой, — он полез в холодильник. — Посидишь немного со стариком, а то мне совсем одиноко. Даже выпить не с кем.

Павел Евпатьевич достал запотевшую бутылку.

— У меня тут отличная настойка припасена, — с гордостью сообщил. — Натуральная, боярышниковая.

Старик и россомолец сели за небольшой, как всё на этой кухне, стол, покрытый несвежей клеенкой. Хозяин налил себе и гостю по половине стакана.

— Ну, давай, — он поднял стакан. — За мирное небо.

Они чокнулись. Павел Евпатьевич выпил залпом, Валентин слегка пригубил.

— Тебе сколько годков-то, Валька? — окончательно расслабившись, спросил старик.

— Девятнадцать, — ответил Валентин.

— Девятнадцать, — задумчиво и грустно повторил Павел Евпатьевич. — Повезло — твоему поколению не довелось узнать ужасов войны. Это и есть наша главная победа.

Он внимательно посмотрел на Валентина.

— Давно в россомоле?

— Уже год, — ответил Валентин. — Как раз перед поступлением приняли.

— Как экзамены сдал?

— Нормально. Правда, я всего два предмета сдавал — православие и народность. Остальное по ЕГЭ зачли. Православие я на четверку еле вытянул, зато народность на пять сдал. Но я еще до экзаменов решил двигаться по идеологической линии, потому в россомол и вступил ещё весной.

— Молодец, — похвалил Павел Евпатьевич. Он налил себе еще и, не чокаясь, выпил. Занюхал куском чёрствого хлеба. — Давай, Валька, учись, работай, в люди выходи. Но всегда помни про Родину. Борись за её благополучие, как мы в свое время.

— Вспоминаете войну-то? — Спросил Валентин.

— Вспоминаю, — вздохнул Павел Евпатьевич, — как не вспоминать? Всю жизнь она мне исковеркала. До сих пор кошмары снятся, — он помолчал, внимательно глянул на Валентина. — Ты про “Голубую зондер-дивизию” слыхал?

— Про испанцев? — уточнил Валентин.

— Не, — махнул рукой Павел Евпатьевич, — те просто “Голубая дивизия”, а эти — “Голубая зондер-дивизия”, — он сделал ударение на “зондер”.

— Тогда, наверно, нет, — сказал Валентин. — Не слыхал.

— Были такие формирования немецкие на восточном фронте. Они, на самом деле, единой дивизией не были. Просто их так условно называли. Это целые батальоны были пидорские, сплошь из пидоров состоящие, из таких лютых, как их у нас называют, кочегаров. Специальные такие батальоны, карательные. Зверствовали они особо активно. А вначале, когда еще неразбериха была, многие наши… ну как наши… предатели это были. Так вот, эти предатели к ним перебегали. Думали, их в плен возьмут, поебут немного, а потом отправят на работы в Великогерманский Райх, — Павел Евпатьевич помолчал, а затем продолжил, усмехнувшись. — Да только шиш! Мы их потом еще долго по лесам находили, точнее, трупы ихние! Заглянул я одному из них в жопу, а там кровавое дупло. До смерти кочегары немецкие наших предателей заёбывали. Вот так. — Павел Евпатьевич испытующе посмотрел в глаза Валентину. — Ты не пидор?

— Нет, — ответил Валентин.

— Ну ладно. А то сейчас много дырявых вокруг. Время такое поганое. Одна надежда — на Президента.

Павел Евпатьевич налил себе очередную порцию настойки. С силой выдохнул в сторону, выпил.

— Я же, Валька, как-то раз чуть в плен к этим пидорам не попал. Чудом удрал. Это уже в середине войны было, когда немцы активно ловили партизан и разведчиков “на живца”. С бабами на фронте туго, сам понимаешь, вот они казаками и приманивали.

— Казаками? — Удивился Валентин.

— Казаками, — подтвердил старик. — Тогда у немцев много казаков было. Даже целый корпус СС потом сформировали. Неужели не слыхал?

— Я не очень историю знаю, — смущенно ответил Валентин.

— Зря, — вздохнул Павел Евпатьевич. — Историю надо знать. Особенно нашу историю, непростую, но славную. — старик внимательно посмотрел на Валентина. — Тебе хоть не скучно слушать, что я тебе говорю-то?

— Нет, что вы! — запротестовал россомолец. — Вы очень интересно рассказываете. Так, будто и в самом деле на войне были.

Павел Евпатьевич усмехнулся.

— Работа такая. — лицо его стало серьезным. — Точнее, долг.

Вздохнул.

— Многие думают, что ветераны по доверенности это такие самозванцы. Мол, доверенность выбили, чтобы надбавку к норме получать, — старик кивнул на консервные банки, — да в парадах участвовать. А ведь мы важную миссию выполняем. Мы изустную традицию поддерживаем. Связь поколений, так сказать. Вот ты когда-нибудь настоящего ветерана видал?

— Вроде нет, — неуверенно пожал плечами Валентин.

— Конечно, не видал, — подтвердил Павел Евпатьевич. — Это потому что они уж померли все. Ты сам посуди. Мне семьдесят два года, а когда война началась, меня еще и на свете-то не было. Времени-то сколько прошло? — он налил себе еще полстакана, но пить не стал. — И как же тогда молодежи, тебе, например, с ветераном пообщаться, послушать его рассказы о том, как все было? Этого общения никакие книги и фильмы не заменят.

Он помолчал.

— Да и, по правде сказать, настоящие ветераны рассказчиками были никудышными. Вот мой дядька, от которого я доверенность-то и получил. Он всю войну прошёл. Вся грудь в медалях, а про войну — ни одного слова. Единственное, что мы с братом от него слышали, это как он командование советское матом крыл, когда выпьет. И Ворошилова, и Жукова, — старик понизил голос, — даже товарища Сталина мудаком рябым называл. Куда это годится? Кого мы так воспитать могли? У нас от этого, может быть, бардак потом и начался.

Павел Евпатьевич расстроено махнул рукой, залпом осушил стакан, занюхал хлебом.

— Идти тебе пора, наверно?

— Пора, — вздохнул Валентин.

— Ну ладно. Заходи как-нибудь, — сказал старик уже заплетающимся языком.

— Обязательно зайду, — серьезно сказал Валентин. — Обещаю.

— Ну, пойдем, провожу, — Павел Евпатьевич поднялся и, повернувшись к Валентину спиной, медленно, нетвердой походкой направился прочь из кухни.

Валентин быстро встал, вынул из кармана небольшой электрошокер и, прижав его к основанию шеи старика, пустил разряд.

Павел Евпатьевич рухнул на пол.

Валентин достал из своего портфеля две остро заточенные вязальные спицы и положил рядом. Перевернув тело на спину, Валентин взял электрошокер, приложил к груди Павла Евпатьевича в районе сердца и нажал на разряд. Тело дернулось и обмякло, но Валентин продолжал держать электрошокер под напряжением, пока в воздухе не запахло паленым мясом. Затем россомолец взял одну из спиц и с силой вогнал ее в правый глаз Павла Евпатьевича. Вогнал глубоко, примерно на десять сантиметров, прямо в мозг.

— Вот так, — прошептал Валентин. На лбу его выступила испарина.

Он взял вторую спицу и воткнул в левый глаз.

— Хорошо, — Валентин вытер лоб рукавом рубашки.

Сел на пол, оперся о стену и перевел дух. В квартире было тихо, лишь где-то в ванной размеренно капала вода из крана.

“Как хорошо. Как спокойно, — подумал Валентин, закрывая глаза. — Вот закончу с этой историей и — в отпуск. Пусть Они дальше сами разгребают”.

Некоторое время он сидел с закрытыми глазами, но, почувствовав, что засыпает, протер глаза, дал себе пару пощечин и встал.

“Отпечатки!”

Валентин достал из кармана платок и тщательно протер стакан с недопитой настойкой, консервные банки и бутыль с концентратом.

“Перед уходом надо не забыть протереть кнопку дверного звонка”.

Россомолец спрятал платок в карман, наклонился, схватил тело за ноги, поволок в комнату. Ветеран по доверенности оказался на удивление тяжелым. Расположив его посередине довольно просторной комнаты, в которой почему-то совсем не было мебели, Валентин сходил на кухню за портфелем.

“Главное, чтобы получилось установить Связь", — нервно думал он, доставая из портфеля медицинские резиновые перчатки и большой кухонный нож. Натянув перчатки, Валентин взял нож и встал на колени над телом Павла Евпатьевича.

— Не торопись, — шептал россомолец сам себе, вырезая на лбу Павла Евпатьевича замысловатый знак. — Осторожно… теперь с этой стороны… вот так… готово.

Валентин облегченно выдохнул, отложил нож, содрал перчатки и кинул их в портфель. Некрофон был готов. Теперь все зависело от того, удастся ли настроиться на необходимый Канал.

Валентин наклонился и начал что-то шептать на ухо Павлу Евпатьевичу. Даже не шептать, а практически беззвучно шевелить губами.

Через пару минут некрофон ожил.

— Нас кто-нибудь слышит?! — Заорал Павел Евпатьевич молодым, энергичным, но страшно испуганным голосом.

Валентин от неожиданности отшатнулся от некрофона.

— Мы офицеры! Нам нужна помощь! Ситуация тяжелая! Мы в старом бункере под Горловкой! Времени мало, Они ищут Проход! Может быть, уже нашли!

Это был какой-то посторонний, но очень мощный сигнал, который, видимо, глушил другие, более слабые источники.

“Похоже, что по живому делают, иначе откуда столько психической энергии”, — подумал Валентин.

Он схватил электрошокер и ударил Павла Евпатьевича разрядом в бедро. Некрофон кашлянул и замолчал.

Пришлось повторять процедуру дозвона. На этот раз нужный Валентину Канал поймать удалось.

— Ты там? — спросил Павел Евпатьевич низким протяжным голосом, из которого исчезло всякое старческое дребезжание.

— Да, я на месте, — отозвался Валентин, чувствуя огромное облегчение. — Показывай.

— На стене портрет.

На стене действительно висел портрет с изображённым на нём Борисом Грызловым, одетым в тёмно-серый балахон. Правая ладонь его была поднята вверх, лицо было спокойным и торжественным.

— Сними его, — приказал голос. — За ним сейф.

Валентин снял портрет и увидел вмонтированный в стену сейф.

— Вводи цифры, — продолжал давать указания голос. — Два. Ноль. Ноль. Два. Два. Ноль. Один. Четыре. Один. Один.

Валентин ввёл цифры, сейф открылся. Внутри стопкой лежало около десятка книг.

— Здесь какие-то книги, — сообщил Валентин.

— Пролистай их, — невозмутимо приказал голос. — В одной должна быть вложена та вырванная страница.

Валентин взял верхнюю книгу — “PostMortem” всё того же Бориса Грызлова. Внимательно её пролистав, россомолец ничего не обнаружил.

— Пусто.

— Смотри следующую, — бесстрастно откликнулся голос. — В одной из них есть то, что Мы ищем. Это точно.

Следующая книга называлась “Оккультные корни Великой Энергетической Сверх-Державы. Второй том”. Автор указан не был. В ней обнаружился конверт с подписью “отправить на донат”. В конверте были доллары. Валентин вытащил деньги и засунул их в задний карман штанов.

В третьей книге ничего не было. В четвертой тоже.

— Торопись, — сказал голос.

— Что-то случилось? — Валентин оглянулся и посмотрел на некрофон.

— Связь все хуже, — неуверенно произнес голос. — Посторонний сигнал… кто-то пытается подключиться… глушит…

Некрофон замолчал.

Валентин отложил, так и не раскрыв, пятую книгу. Он хотел подойти к некрофону и попытаться восстановить связь, но тело Павла Евпатьевича вдруг дернулось, засучило ногами, а затем выгнулось дугой и захрипело.

Валентин замер.

Тело обмякло, но руки Павла Евпатьевича хаотично двигались, пока не наткнулись на нож, неосмотрительно оставленный Валентином рядом с телом.

“Блядь!” — выругался про себя россомолец, чувствуя, что ему становится по-настоящему страшно.

Рука замерла, затем пальцы осторожно ощупали нож, сначала лезвие, потом рукоятку.

Валентин стоял абсолютно неподвижно, не зная, что предпринять. Приближаться к телу очень не хотелось.

Рука Павла Евпатьевича резко схватила нож, а тело подпрыгнуло вверх как распрямившаяся пружина. Валентин попятился и уперся в стену.

“Он ничего не видит, — мелькнула успокаивающая мысль. — Хорошо, что я антенны именно так установил”.

Стоявший спиной к Валентину Павел Евпатьевич медленно поднял руку без ножа и медленно поводил ею перед собой.

“Надо его шокером ёбнуть. Пока он спиной стоит”.

Додумать свой план Валентин не успел. Павел Евпатьевич прыгнул на сто восемьдесят градусов вокруг своей оси, выставив вперед руку с ножом. Острейшее лезвие со свистом рассекло воздух. Павел Евпатьевич рубанул еще раз — от правого плеча к левому бедру. Затем сразу наоборот. Спицы в глазах ветерана по доверенности подрагивали, словно усики огромного насекомого.

Валентин буквально вжался в стену, стараясь не дышать.

Павел Евпатьевич замер, повел головой, а затем неожиданно издал странный стрекочущий звук, похожий на быстрое цоканье языком и на стрёкот сверчка одновременно. И замер. Потом прошел пару шагов по направлению к окну, повел головой и снова издал отвратительное звонкое пощёлкивание.

“Это не Павел Евпатьевич, — догадался Валентин. — Это кто-то подключился. Какая-то сволочь”.

Павел Евпатьевич замер, и опять проворно подскочил, разворачиваясь в прыжке, разрезая ножом воздух на уровне глаз. Руку с ножом он не опускал, словно ощупывая ею пространство вокруг.

— Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок…

Валентин тоскливо посмотрел на пачку книг, лежащую всего в двух шагах.

“Пары минут не хватило…”

— Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок…

Россомолец отыскал глазами портфель, лежащий теперь очень далеко, в другом углу комнаты. В портфеле пистолет, но сейчас он был бесполезен.

Павел Евпатьевич тем временем продолжал медленно перемещаться и рассекать ножом пространство вокруг себя. И стрекотать.

“Зачем эти звуки? Это что, эхолокация?”

— Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок…

“Он не может меня заметить. Похоже, здесь его эхолокация не работает. Но он может меня услышать”.

Словно уловив эти его мысли, Павел Евпатьевич перестал стрекотать, опустил руку и неприятным высоким голосом провозгласил:

— Шых'рх, Пхы ыш, фхо аых!

Валентин не отрываясь, смотрел на спину Павла Евпатьевича, тело которого стояло у дверного проема, за которым была смежная комната.

— Я знаю, что ты здесь, Валентин, — зловеще, но при этом как-то радостно произнес голос из некрофона. — Я знаю, что ты меня слышишь.

Валентин медленно вытер вспотевшие ладони о штаны.

— Оно все равно найдет тебя, Валентин. Оно хочет есть. — голос замолчал на несколько секунд, а затем продолжил. — Но я могу отпустить тебя, если скажешь, что ты ищешь, и отдашь это мне.

Некрофон замолчал, очевидно, ожидая ответа. Ответа не последовало. Валентин молчал.

— Ты глуп, Валентин. Нет большего глупца, чем тот, кто считает, будто может идти против Пхы, Великого и Непредставимого. Против Него или даже Его ставленника из смердящих человеков.

Некрофон повернул голову через плечо. Валентину показалось, что Павел Евпатьевич направил свои спицы прямо на него, что все это время он знал, где находится россомолец, что это было страшное и безумное представление с единственной целью — напугать его.

— Сейчас ты умрешь, Валентин, — сказал некрофон, отвернув голову, захрипел, а через секунду уже резал воздух в противоположном углу комнаты.

“Нет, — Валентин судорожно выдохнул, — он не знает, где я. Но очень скоро узнает, если что-нибудь не предпринять”.

Павел Евпатьевич решил, судя по всему, методично прочесывать комнату, метр за метром.

Валентин уже хотел было просто бросить всё и бежать, понимая однако, что план этот грозит гибелью при любом раскладе, но внезапно сознание озарила удивительная по своей простоте мысль.

“Монетки!”

Валентин осторожно нащупал в заднем кармане штанов пару монеток. Достав одну, метнул её сквозь дверной проем в маленькую комнату. Монетка громко звякнула в тишине квартиры. Павел Евпатьевич неестественно быстро для семидесятилетнего старика, да и вообще для человека, кинулся на звук.

Валентин не теряя времени присел и бесшумно снял ботинки. Из маленькой комнаты доносился свист ножа.

“Давай, давай, давай!” — мысленно подгонял себя россомолец.

Он подкрался к книгам и стал очень осторожно, чтобы избежать даже шелеста страниц, перелистывать верхний том. Это была очень старая, даже ветхая книга за авторством некоего Исраэля Айнбиндера. Название было на иврите — "רוע עתיק"

Вырванная страница номер 163 из черной книги Эда была здесь!

“Отлично! — Валентин осторожно взял листок, сложил его и сунул в нагрудный карман. — Теперь надо убираться!”

Из соседней комнаты донесся оглушительный грохот.

Россомолец выпрямился, достал из кармана вторую монетку и, держа её наготове, медленно пошел через комнату, надеясь, что ни одна половица не издаст предательского скрипа.

Постепенно в поле зрения показалась маленькая комната и Павел Евпатьевич, методично рубивший воздух, задевая ножом стены. Старая кровать, на которой старик, вероятно, спал при жизни, была перевернута, подушка изрублена в клочья.

“Пиздец!” — подумал россомолец, осторожно взял свой портфель и метнул монетку, целясь в стекло окна смежной комнаты. Но попал в некрофон.

Павел Евпатьевич медленно повернул голову в сторону Валентина. Кончики спиц замерли.

“Беги, мудак!” — мысленно заорал на себя россмолец. И побежал, выронив портфель.

— Цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок! — раздалось сзади…

…К счастью, замок открылся легко. Валентин выскочил из квартиры и захлопнул дверь перед самым носом Павла Евпатьевича.

Молодой человек тяжело дышал, его шатало из стороны в сторону, будто пьяного.

Дверь квартиры Павла Евпатьевича сотрясалась от ударов.

“Херово, что портфель там остался”, — подумал Валентин.

— Так вернись и забери, — ответил он сам себе вслух и тут же начал истерично хохотать.

Теперь россомолец чувствовал себя в безопасности. Он почему-то был уверен, что некрофон не сможет открыть дверь.

Уняв неуместный смех и отдышавшись, Валентин бросился вниз по лестнице.

***

Внизу россомольца ждали.

На площадке первого этажа путь ему преградили двое мужчин — здоровяки в чёрных плащах и чёрных шляпах. Из-под шляп свисали пейсы.

“Что они тут делают? — Валентин напрягся. — Следили, что ли, за мной, суки?”

— Зачем вы тут? — спросил он. — Мы же со Львом Яковлевичем договаривались, что встретимся…

— Ты достал? — бесцветно спросил один из зловещих хасидов.

— Я достал, — нервно ответил Валентин. — Только вот мы договаривались…

— Где? — перебил его второй хасид.

— Мне все это не нравится! — взвизгнул Валентин. — Хули вы за мной следи…

Договорить он не успел. Первый хасид равнодушно достал из-под плаща пистолет с глушителем и выстрелил Валентину в лоб. Россомолец упал. Второй хасид подошел к убитому, начал обыскивать и почти сразу же нашел сложенную страницу номер 163. Первый в это время убирал свой пистолет обратно под плащ.

***

Зинаида Ефимовна, соседка Аппаратова, наблюдала в дверной глазок, как какой-то приличного вида — но без ботинок! — молодой человек будто ошпаренный выскочил из квартиры Павла Евпатьевича и, захлопнув за собой дверь, начал что-то бубнить, дико смеяться и хлопать себя по коленке, в то время как дверь квартиры грохотала, словно кто-то пытался выбить ее изнутри.

“Позвонить надо куда следует", — здраво рассудила Зинаида Ефимовна и отправилась звонить.

— Ждите, — коротко ответили ей по телефону. — К квартире не подходите.

Но природное любопытство взяло верх, тем более, что у старушки были ключи от квартиры Аппаратова — дубликат, который соседи держали друг у друга на случай, если потеряют основной комплект.

Зинаида Ефимовна выглянула на лестничную площадку. Молодого человека не было. В дверь изнутри никто не ломился.

“А вдруг Павла Евпатьевича этот парень избил и ограбил? — размышляла старушка. — Вдруг ему прямо сейчас помощь нужна?”

Представив самое страшное, Зинаида Ефимовна твердо решила посмотреть, что случилось в квартире напротив. Достав ключ от соседской квартиры, она пересекла площадку и вставила его в замочную скважину…

(джерело)

Comments

...

[risha_cq]

прелєсно!
будемо вдчні за продовження тут.
підпис: noFBmen

...

[bytebuster]

Оце — афігєнне, не пропустіть. Ще трошки можна накопати за теґом «оповідання». На мою думку, автор — геній, не гірше за Пєлєвіна.