![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
bytebusterOriginally posted by forko at Волонтер
forko at ВолонтерOriginally posted by pashtet_77 at Волонтер
pashtet_77 at ВолонтерОна – бывшая одноклассница моей племянницы, она живет в Днепропетровске, ей двадцать лет, и ей хочется всего, чего хочется обыкновенной двадцатилетней девчонке, любви, цветов, короткое платье по фигуре и ехать к морю. Год назад у неё отказали почки, потому в реальности у неё больничный уют, капельница каждый день, отечность и скорая вполне реальная смерть.
Умирать всегда тяжело, особенно в юные двадцать лет, без платья, моря и любви.
Когда врачи объявили, что спасти её может только операция по пересадке почек, её бросил парень, с которым она встречалась со школы. Испугался, разумеется, но я не возьмусь судить двадцатилетнего мальчишку, у которого, наверное, все впереди, и море в том числе.
Среди родственников донора не нашлось, никто, ни папа с мамой, ни близкая, ни дальняя родня, не подошли по параметрам для пересадки, хотя анализы сдали все. Она хорошая и добрая девочка, все родственники искренне хотели её спасти. Но не повезло.
Оказалось, что по нашему законодательству посторонний человек, даже если он согласен на пересадку и его почка подходит пациентке, не может стать донором. Живой донор – это только родственник. Или ждите в очереди, когда у какого-то покойника окажется подходящий по анализам орган, а в очереди вы даже не в первой сотне, так что ждите, года, два, может больше, может меньше, кто знает, как повезет.
Чтобы отвлечь девчонку от страшных мыслей, родители устроили её работать в волонтерский центр – сортировать вещи, отвечать на звонки, собирать посылки, и прочее, что по силам. Там она и познакомилась с волонтером, парнем лет двадцати пяти, влюбилась в него, разумеется, тайно вздыхала, радуясь их знакомству, и огорчаясь, что он относится к ней, просто как к другу. Беседы с ним стали её целью жизни. Он рассказывал о поездках в военные части, туда, «на передок», о минометных обстрелах, о солдатском быте, о калеках с оторванными руками и ногами, которые пытаются начать жить заново, о ночных перестрелках, о разбитых дорогах. Она говорила о школе и больнице, больше ничего у неё в жизни и не было, только школа и больница. Он слушал внимательно. Расспрашивал о болезни, об операции и перспективах дождаться донора.
Через неделю он попросил у неё телефон её мамы. Позвонил. Сказал, что уже сдал все анализы, и что его почка подходит. Сказал, что знает о том, что донором может стать только родственник. И предложил вступить с девчонкой в фиктивный брак. Денег попросил не предлагать.
На следующей неделе они расписываются, в загсе пошли навстречу, учитывая её смертельную болезнь.
Захлебываясь от слез, она рассказала все это моей племяннице по телефону – про него, про операцию, к которой её скоро начнут готовить, и про платье и море, о которых она еще боится мечтать в свои двадцать лет.
Умирать всегда тяжело, особенно в юные двадцать лет, без платья, моря и любви.
Когда врачи объявили, что спасти её может только операция по пересадке почек, её бросил парень, с которым она встречалась со школы. Испугался, разумеется, но я не возьмусь судить двадцатилетнего мальчишку, у которого, наверное, все впереди, и море в том числе.
Среди родственников донора не нашлось, никто, ни папа с мамой, ни близкая, ни дальняя родня, не подошли по параметрам для пересадки, хотя анализы сдали все. Она хорошая и добрая девочка, все родственники искренне хотели её спасти. Но не повезло.
Оказалось, что по нашему законодательству посторонний человек, даже если он согласен на пересадку и его почка подходит пациентке, не может стать донором. Живой донор – это только родственник. Или ждите в очереди, когда у какого-то покойника окажется подходящий по анализам орган, а в очереди вы даже не в первой сотне, так что ждите, года, два, может больше, может меньше, кто знает, как повезет.
Чтобы отвлечь девчонку от страшных мыслей, родители устроили её работать в волонтерский центр – сортировать вещи, отвечать на звонки, собирать посылки, и прочее, что по силам. Там она и познакомилась с волонтером, парнем лет двадцати пяти, влюбилась в него, разумеется, тайно вздыхала, радуясь их знакомству, и огорчаясь, что он относится к ней, просто как к другу. Беседы с ним стали её целью жизни. Он рассказывал о поездках в военные части, туда, «на передок», о минометных обстрелах, о солдатском быте, о калеках с оторванными руками и ногами, которые пытаются начать жить заново, о ночных перестрелках, о разбитых дорогах. Она говорила о школе и больнице, больше ничего у неё в жизни и не было, только школа и больница. Он слушал внимательно. Расспрашивал о болезни, об операции и перспективах дождаться донора.
Через неделю он попросил у неё телефон её мамы. Позвонил. Сказал, что уже сдал все анализы, и что его почка подходит. Сказал, что знает о том, что донором может стать только родственник. И предложил вступить с девчонкой в фиктивный брак. Денег попросил не предлагать.
На следующей неделе они расписываются, в загсе пошли навстречу, учитывая её смертельную болезнь.
Захлебываясь от слез, она рассказала все это моей племяннице по телефону – про него, про операцию, к которой её скоро начнут готовить, и про платье и море, о которых она еще боится мечтать в свои двадцать лет.
Підписатися на RSS