...Вона блює і співає (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
bytebuster) wrote2018-01-25 08:06 pm
bytebuster) wrote2018-01-25 08:06 pm
Entry tags:
Юрий Гудыменко: Деколонизация
Юрий Гудыменко: Деколонизация
// Перепрошую за сумнівне джерело «Пьотр і Мазепа» і за мову допису, яку обрав автор, але по суті, автор має абсолютну рацію. Теза «геть від московського болота!» має включати у себе не лише відмову від кабздонов, задорнових, шуфутінскіх і прочіх бронєвих, але і від достоєвскіх і пушкінів, які уособлюють собою вторинний продукт, порівняно з первинними культурними досягненнями Цивілізації.
Частиною Цивілізації ми станемо тоді, коли наші діти-онуки не розумітимуть, про що співали Цой і Лєтов.
Коли умствованія Пєлєвіна і Стругацкіх читатимуть у перекладі, кому як зручніше — кому українською, англійською, а кому і китайською, з масивним «вступом від перекладача», який пояснював би реалії того світу, в яких жили і писали усі оті пєлєвіни. Пояснювали б культурну ідентичність отих толстих і достоєвскіх.
А враховуючи те, що наразі свою ідентичність московня нам нав'язує силою, і нема причин вважати, що вона припинить це робити, поки існує, то ми маємо єдиний спосіб залишатися собою — знищити моцкву. Спочатку у собі, а потім — так.
Сейчас нам кажется, что мы давно и почти наглухо оторвались от России, вышли из её орбиты влияния. Но эта видимость обманчива и опасна сразу по нескольким причинам.
Во-первых, времени в фактической независимости от России прошло чуть-чуть — всего несколько лет.
Во-вторых, разрыв с Россией больше похож на разрыв с сигаретами — всегда возможен рецидив.
И в-третьих, мы всё ещё мыслями там. В орбите. В трёхцветной дыре. Украина долгие годы — столетиями — была то провинцией, то колонией империи (под определение которой целиком подходит и Советский Союз). Мы были в их языковом поле. В их культурной орбите. Под их принципами, законами, нормами. Мы слушали тосты Сталина про «великий русский народ», который, конечно, равен прочим народам СССР, но вообще-то равнее, чем другие. Мы слушали их песни, их сказки, их идеи. И мы теряли частичку себя. Каждый раз. Теперь мы пытаемся всё это восстановить — через гиперкомпенсацию, через мгновенный отрыв от всего российского. И это более чем правильно — это неизбежно. Только через столетия независимости, настоящей независимости от России мы станем воспринимать её нейтрально, как других соседей — Польшу, Румынию, Болгарию. Только тогда нам станет на неё наплевать. А пока мы всё ещё в орбите российского влияния. Да, по инерции — но это ещё на годы.
Русский шансон. Русский рэп. Русский рок. Хайп. Антихайп. Газманов. Кобзон. «Ирония судьбы». Тупая привычка дописывать в названиях ресторанов твёрдый знак после согласной, чтобъ получалосъ какъ въ Имперіи. Московский патриархат. «Голубой огонёк». Салат «оливье». «Оппозиционный блок». «С вас три рубля сдачи было». Улица Суворова. Улица Кутузова. «УкрАинский». Навальный — норм чувак, он против Путина. «А доедать Пушкин будет?» Деды воевали. Скажи нормально, по-русски. Мы один народ. Славянск. Краматорск. Дебальцево. Иловайск. Донецк. Луганск. Война. Всегда война.
У бывших колониальных стран всегда две проблемы.
Первая проблема на виду — это устоявшиеся связи с метрополией. Алжир торгует с Францией, Ирландия — с Британией, Украина — с Россией. В метрополии практически всегда выше зарплаты и лучше образование, и этот разрыв не компенсируется за год или два — в результате молодёжь и малообразованные слои продолжают уезжать в уже бывшую метрополию десятилетиями. Но эта проблема на виду.
Вторая проблема менее заметна и становится таковой только в случае открытого конфликта между бывшими колонией и метрополией. Это культурная зависимость, проявляющаяся практически во всех аспектах жизни, от самых банальных («Назови пять современных украинских и пять российских писателей») до менее заметных. Если присмотреться, то метрополия есть везде. Во всех сферах жизни — от шрифтов до макроэкономики. От метрополии хрен куда денешься вот так сразу. Теперь должны пройти поколения, чтобы фамилия «Пушкин» воспринималась украинцами примерно как фамилия «Байрон» или «Бодлер»: какой-то образ в голове есть, и поэт великий, конечно, но вот ни одного стиха вспомнить не могу, да и как выглядел, не помню, простите.
Даже моё поколение (СССР развалился, когда мне было три с копейками) с детства помнит и «Мой дядя самый честных правил», и «Златая цепь на дубе том», но не помнит почти ничего из Шекспира, не говоря уже о Шевченко. Я помню кретинские сказки про Колобка и Ивана-дурака, он же альтер-эго Ивана-царевича, но почти не знаю сказок украинских. Я по инерции следил за российскими новостями даже до войны. Я читал российские книги. Я слушал российскую музыку в значительно большем объёме, чем она того заслуживает. Я был обычным человеком постколониальной страны, старательно потребляющим культурные плоды метрополии. Из этого текста не будет вывода или призыва к действию. Никаких «кайдани порвіте». Мы уже провели декоммунизацию, и это было безумно важно, но в сравнении с деколонизацией это были так, цветочки. В конце концов, Россия была на наших землях значительно дольше, чем не продержавшийся и столетия СССР. Но деколонизацию нужно проводить внутри себя. В первую очередь понимая, что Пушкин, конечно, неплох, но только если его учить с детства, так, чтобы он с его дубами и котами на дубах откладывался на подкорке. Во всех остальных отношениях Пушкин разгромно проигрывает множеству иностранных поэтов, а по актуальности в украинском XXI веке — ещё и Тарасу нашему незабвенному Шевченко, недаром же его портреты регулярно появляются на любой украинской революции, не говоря уже о войне.
Иногда ты просто видишь наследие эпохи колонизации. Видишь все эти «РесторанЪ «Война и миръ». Видишь памятники Пушкину при полном отсутствии памятников Шекспиру. Слышишь про «три рубля» на рынке и про «рюмку водки» на столе… тьфу ты, в радиоэфире, и просто понимаешь, что это — колониальное наследие. Больше ничего не надо, достаточно понимания. Тогда вы будете рассказывать детям сказки по Франко и Роулинг, а не по Пушкину. И песни будут другие, и слова иные, и всё… другое. Может, не сразу своё — но не колониальное, а значит, несистемное. Там — Шекспир, там — Леди Гага, там — южноафриканские Die Antwoord, а там — японские мультики Миядзаки. А потом — очень потом! — в этот ряд спокойно станет и российская культура. И тогда мы увидим, сколько она заслуживает места без государственной цензуры. Где Бёрнс и где Лермонтов, где французский шансон и где российский.
А пока — медленно, но уверенно прочь от России. Впереди годы деколонизации. И мы — в кои-то веки — вышли на вторую космическую скорость и уходим в уверенный отрыв от бело-сине-красной дыры. Чао, Пушкин. Привет, Верлен. Дай, Джим, на лапу счастье мне.
// Перепрошую за сумнівне джерело «Пьотр і Мазепа» і за мову допису, яку обрав автор, але по суті, автор має абсолютну рацію. Теза «геть від московського болота!» має включати у себе не лише відмову від кабздонов, задорнових, шуфутінскіх і прочіх бронєвих, але і від достоєвскіх і пушкінів, які уособлюють собою вторинний продукт, порівняно з первинними культурними досягненнями Цивілізації.Частиною Цивілізації ми станемо тоді, коли наші діти-онуки не розумітимуть, про що співали Цой і Лєтов.
Коли умствованія Пєлєвіна і Стругацкіх читатимуть у перекладі, кому як зручніше — кому українською, англійською, а кому і китайською, з масивним «вступом від перекладача», який пояснював би реалії того світу, в яких жили і писали усі оті пєлєвіни. Пояснювали б культурну ідентичність отих толстих і достоєвскіх.
А враховуючи те, що наразі свою ідентичність московня нам нав'язує силою, і нема причин вважати, що вона припинить це робити, поки існує, то ми маємо єдиний спосіб залишатися собою — знищити моцкву. Спочатку у собі, а потім — так.
Сейчас нам кажется, что мы давно и почти наглухо оторвались от России, вышли из её орбиты влияния. Но эта видимость обманчива и опасна сразу по нескольким причинам.
Во-первых, времени в фактической независимости от России прошло чуть-чуть — всего несколько лет.
Во-вторых, разрыв с Россией больше похож на разрыв с сигаретами — всегда возможен рецидив.
И в-третьих, мы всё ещё мыслями там. В орбите. В трёхцветной дыре. Украина долгие годы — столетиями — была то провинцией, то колонией империи (под определение которой целиком подходит и Советский Союз). Мы были в их языковом поле. В их культурной орбите. Под их принципами, законами, нормами. Мы слушали тосты Сталина про «великий русский народ», который, конечно, равен прочим народам СССР, но вообще-то равнее, чем другие. Мы слушали их песни, их сказки, их идеи. И мы теряли частичку себя. Каждый раз. Теперь мы пытаемся всё это восстановить — через гиперкомпенсацию, через мгновенный отрыв от всего российского. И это более чем правильно — это неизбежно. Только через столетия независимости, настоящей независимости от России мы станем воспринимать её нейтрально, как других соседей — Польшу, Румынию, Болгарию. Только тогда нам станет на неё наплевать. А пока мы всё ещё в орбите российского влияния. Да, по инерции — но это ещё на годы.
Русский шансон. Русский рэп. Русский рок. Хайп. Антихайп. Газманов. Кобзон. «Ирония судьбы». Тупая привычка дописывать в названиях ресторанов твёрдый знак после согласной, чтобъ получалосъ какъ въ Имперіи. Московский патриархат. «Голубой огонёк». Салат «оливье». «Оппозиционный блок». «С вас три рубля сдачи было». Улица Суворова. Улица Кутузова. «УкрАинский». Навальный — норм чувак, он против Путина. «А доедать Пушкин будет?» Деды воевали. Скажи нормально, по-русски. Мы один народ. Славянск. Краматорск. Дебальцево. Иловайск. Донецк. Луганск. Война. Всегда война.
У бывших колониальных стран всегда две проблемы.
Первая проблема на виду — это устоявшиеся связи с метрополией. Алжир торгует с Францией, Ирландия — с Британией, Украина — с Россией. В метрополии практически всегда выше зарплаты и лучше образование, и этот разрыв не компенсируется за год или два — в результате молодёжь и малообразованные слои продолжают уезжать в уже бывшую метрополию десятилетиями. Но эта проблема на виду.
Вторая проблема менее заметна и становится таковой только в случае открытого конфликта между бывшими колонией и метрополией. Это культурная зависимость, проявляющаяся практически во всех аспектах жизни, от самых банальных («Назови пять современных украинских и пять российских писателей») до менее заметных. Если присмотреться, то метрополия есть везде. Во всех сферах жизни — от шрифтов до макроэкономики. От метрополии хрен куда денешься вот так сразу. Теперь должны пройти поколения, чтобы фамилия «Пушкин» воспринималась украинцами примерно как фамилия «Байрон» или «Бодлер»: какой-то образ в голове есть, и поэт великий, конечно, но вот ни одного стиха вспомнить не могу, да и как выглядел, не помню, простите.
Даже моё поколение (СССР развалился, когда мне было три с копейками) с детства помнит и «Мой дядя самый честных правил», и «Златая цепь на дубе том», но не помнит почти ничего из Шекспира, не говоря уже о Шевченко. Я помню кретинские сказки про Колобка и Ивана-дурака, он же альтер-эго Ивана-царевича, но почти не знаю сказок украинских. Я по инерции следил за российскими новостями даже до войны. Я читал российские книги. Я слушал российскую музыку в значительно большем объёме, чем она того заслуживает. Я был обычным человеком постколониальной страны, старательно потребляющим культурные плоды метрополии. Из этого текста не будет вывода или призыва к действию. Никаких «кайдани порвіте». Мы уже провели декоммунизацию, и это было безумно важно, но в сравнении с деколонизацией это были так, цветочки. В конце концов, Россия была на наших землях значительно дольше, чем не продержавшийся и столетия СССР. Но деколонизацию нужно проводить внутри себя. В первую очередь понимая, что Пушкин, конечно, неплох, но только если его учить с детства, так, чтобы он с его дубами и котами на дубах откладывался на подкорке. Во всех остальных отношениях Пушкин разгромно проигрывает множеству иностранных поэтов, а по актуальности в украинском XXI веке — ещё и Тарасу нашему незабвенному Шевченко, недаром же его портреты регулярно появляются на любой украинской революции, не говоря уже о войне.
Иногда ты просто видишь наследие эпохи колонизации. Видишь все эти «РесторанЪ «Война и миръ». Видишь памятники Пушкину при полном отсутствии памятников Шекспиру. Слышишь про «три рубля» на рынке и про «рюмку водки» на столе… тьфу ты, в радиоэфире, и просто понимаешь, что это — колониальное наследие. Больше ничего не надо, достаточно понимания. Тогда вы будете рассказывать детям сказки по Франко и Роулинг, а не по Пушкину. И песни будут другие, и слова иные, и всё… другое. Может, не сразу своё — но не колониальное, а значит, несистемное. Там — Шекспир, там — Леди Гага, там — южноафриканские Die Antwoord, а там — японские мультики Миядзаки. А потом — очень потом! — в этот ряд спокойно станет и российская культура. И тогда мы увидим, сколько она заслуживает места без государственной цензуры. Где Бёрнс и где Лермонтов, где французский шансон и где российский.
А пока — медленно, но уверенно прочь от России. Впереди годы деколонизации. И мы — в кои-то веки — вышли на вторую космическую скорость и уходим в уверенный отрыв от бело-сине-красной дыры. Чао, Пушкин. Привет, Верлен. Дай, Джим, на лапу счастье мне.
no subject
no subject
(no subject)
no subject
(no subject)
no subject
Тут піднята проблема ЇХ, НАС та інших ЇХ. Три сторони. І ми чомусь розглядаємо як нашу внутрішню установку вишибання клину клином. Тобто одні ВОНИ - тотальне зло (я навіть на міліметр не намагатимусь цього заперечувати), а інші ВОНИ чомусь подаються як тотальне добро, ну чому - це зрозуміло, тут спрацьовує глибоко вбитий в голови принцип дуальності. Але ж ви вже на даному етапі розумієте, що таке відношення помилкове у самій своїй основі. І, о диво, ми виявляється зараз ще й говоримо про культурне надбання 0_о Тобто музику, літературу, живопис... Єдине чим можна виміряти культурне надбання - статистикою реакцій людей різних груп. Воно не виміряється якось математично, хоча на подібні речі за останнє сторічча було покладено багато зусиль.
Це все високий стиль, скажу також для іншого рівня сприйняття. Повна дурня казати що Цой гірший за Канібалів, так само як і те, що Цой гірший за Френка Сінатру - не існує механізмів порівняння, це виключно особиста думка кожного, або групова думка певної соціогрупи. Так само як єдине що пов'язує з совком окремо взятого Цоя у вакуумі - це особиста пам'ять кожного хто про це думає, бо так, Цой жив у совку, і це чистісінька правда. Але давайте виймемо Цоя із совка, уявимо що зараз 1500 рік, або 2500, і ніхто про совок уявлення не має, а наш умовний сферичний в вакуумі Цой сприймається як просто Цой, не породжуючи жодних совкових асоціацій. Уявили? І чим він гірший тепер за сферичну у вакуумі, відірвану від своєї реальності Мітлу, Мейден, ? Нічим. Він не гірше і не краще, він просто інакший.
І те саме з Пелевіним і Стругацькими. Це автономні реальності, які мають щось спільне з певними аспектами нашого фізичного світу тільки завдячуючи персональному досвіду читаючого. І от тепер ми бачимо, що читаючі воліли б не згадувати нічого із цього досвіду, забути його як страшний сон. І вони праві. Але ні Цой, ні Стругацькі тут взагалі ні до чого.
Людство зненацька для себе вступило в світ інформації, ментальний світ. Воно було до цього не готове, це добре видно. Люди інтоксиковані інформацією, а тотальна більшість цього не здатна навіть зрозуміти. Людьми керує інформаційний бруд, хвилеподібні і часто пошкождені ідеї, відверті інформаційні віруси. Віруси нашого мозку, не компьютерів. Описана вище проблема - один із прикладів коли вікривлена інформаційно-логічна структура заскладна для сприйняття всих її аспектів, і тому сприймаючи її зрозумілі аспекти, ті що нам подобаються, ми поширюємо схвальне відношення до всієї структури, включаючи її "темну інформацію", на яку припадає звісно більша її частина.
Але, написавши цей текст я не відповів, що на мою думку треба в такій ситуації робити з Цоєм, Пушкіним та іншими, адже мозок всім не вставиш (читай не даси кожній людині гуричне розуміння всих інформаційних процесів), та і в нас війна до того ж. Якщо вони турбують вас - просто забудьте їх, ніби їх не було. Витравте совок з свого сердця, і все хороше і все погане і все нейтральне. Таке лікує лише забуття. Поки будете пам'ятати як навіть погане - він не дасть нам спокою, його привиди будуть приходити по нашу колективну душу (і по деякі персональні, адже культ зла це звичайна річ).
І. Я чесно дуже не хочу щоб діти-онуки розуміли про що співає Крейдл оф Філс, Дімму Боргір, Канібал Корпс притягнуті суспільством чисто заради противаги щоб вони не розуміли про що співає Цой... Але якщо вони самі, за власною волею захочуть бачити пекло у всих його відтінках - то хай слухають, це вже зовсім інше питання, хоч Цоя, хоч Дені Філза, хоч будь кого, навіть Ранєток та Тату. У світі багато всякого, він грає фарбами яскравіше будь-якої неонової вивіски...
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Може це ще й тому що дід надто часто Шевченка цитував, маючи "розкулаченого" батька, та й інші сприятливі умови в сім'ї типу "наколотих апельсинів"...
Не знаю, я старше ніж автор, якого ви цитуєте, смерть совка застав в 6 років в Гаспрі, майже поряд з "міченим", але Пушкіна своїм литовським коллегам не цитую, тільки Швчнк: "Якби ви вчились, так як треба, то й мудрість би була своя".
Останній вислів можна застосувати й до Гудименка.
(no subject)
no subject
(no subject)
no subject
З рештою ж я згодна. Тим більше що Гудименко один з найцікавіших публіцистів-аналітиків команди порохоботів )))
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Треба жорстко відокремити деколонізацію від національної (в тому числі, й культурної) самоізоляції. Бо мета самоізоляції дуже схожа з метою "русського міра".
"Русській мір" поки що можливий лише з історичних передумов. Як будувалася схема філологічної освіти в совєцькій імперії? По-перше, вивчалося московськоє наречіє, а національна і іноземна мови поділяли останні місця. Через те людям ближче Крилов, ніж Лафонтен, не кажучи вже про Глібова.
Вихід простий: вчіть іноземні мови, й російська не повинна бути найпершою з них. Тоді в "русського міра" не залишиться притомних шансів.
(no subject)
(no subject)